Мицва и кровь

Этот день, 4 августа 2004 г., семья Копылковых из Дюссельдорфа вряд ли когда-нибудь забудет. Накануне Владимиру позвонили и попросили прийти на еврейское кладбище, чтобы принять участие в погребении. Ничего удивительного! Вот уже четыре года, как Владимир был непременным участником миньяна в Дюссельдорфской синагоге. То есть входил в число тех 10 человек, без которых невозможно общественное чтение молитвы. В том числе и поминальной молитвы "Кадиш".
- Он так долго не возвращался! - вспоминает Римма, его жена. -Я уже начала беспокоиться. Вдруг раздался телефонный звонок - это был тот самый человек, что накануне позвал моего мужа на кладбище. И он сказал мне, что Володе стало плохо и что его забрала «скорая помощь».
Она нашла мужа в больнице, под капельницей. Но страшно избитого. Всё тело этого семидесятилетнего человека покрывали сплошные чернобагровые пятна. Подробности избиения, рассказанные позже Владимиром Копылковым корреспонденту «ЕГ», просто ужасны.
- Они били меня и приговаривали: «Здесь мы тебя и уроем! И обмоем бесплатно! В тюрьме таких вообще убивают!» Интересно, откуда они знают, как убивают в тюрьме?.. - сказал Владимир.
Он хотел помочь общине.
А начиналось всё так чудесно! В. Копылков приехал в Германию со своей семьей и старенькой мамой. Он до сих пор с благодарностью вспоминает внимание, которым окружили сотрудники Дюссельдорфской еврейской общины его мать: - Ей подарили новый телевизор, предоставили помощницу для сопровождения не только к врачам и в магазины, на прогулки, - рассказывает он. - Это было так нужно! Ведь она жила отдельно от нас, хотя ей было уже много лет.
Мама Владимира отпраздновала свое столетие и умерла в прошлом году, окруженная заботой не только семьи, но и совсем чужих людей. Сотрудников социальной службы общины. Сам Владимир в это время лежал в больнице после тяжёлой операции, поэтому не мог быть при матери
в последние минуты ее жизни и был очень признателен
за помощь и сердечное отношение к ней. Он хотел
как-то отблагодарить,
сделать для общины что-то хорошее, в соответствии с еврейской традицией совершить мицву. Капылков знал, что Дюсельдорфская община находится в затруднительном материальном положении и решил помочь ей делом, а не словами. И предложил бесплатно участвовать в ритуальном омовении тел умерших. Работа эта обычно оплачивается, и Владимир рассчитал, что, предлагая свою помощь и не прося вознаграждения, он поможет общине сэкономить часть средств. Реакция была несколько неожиданной. Его поблагодарил раввин, на собрании «Хевра Кадиша» его имя, адрес и телефон внесли в список и... перестали приглашать даже на миньян, членом которого он был уже не один год. Фактически это было похоже на наказание, только непонятно за что.
Через десять месяцев Копылков написал письмо на имя члена правления Дюссельдорфской еврейской общины Хуана Мигеля Штрауса. Изложил ситуацию и задал вопрос: «Действительно ли община нуждается в финансовой помощи?» Ответа не последовало, но... Что было потом? Об этом свидетельствует письмо Владимира Копылкова, адресованное тому же г-ну Штраусу. В. Копылков предоставил этот текст редакции «Еврейской газеты». В интересах следствия фамилии остальных действующих лиц трагедии заменены инициалами. Стоит только отметить, что за ними скрываются вполне конкретные люди, которые в Дюссельдорфской общине за деньги выполняют ту самую работу, которую Копылков готов был делать бесплатно.
Расправа.
(из письма Владимира Копылкова, написанного по следам событий)
Уважаемый господин Штраус! 14 июля я отправил Вам письмо, но не получил на него ответа. Затем произошел ряд событий, о которых я хочу уведомить Вас. 3 августа 2004 г. мне позвонил г-н Г. и пригласил меня прийти на погребение 4 августа, в 12.00. Придя в назначенное время, я не нашел людей на кладбище. И никаких признаков готовящихся похорон тоже не было. Вдруг я увидел господ Г., П., Б. и В. Они пригласили меня зайти в молитвенное помещение. Но внутри этого помещения со мной оказался только П., остальные остались на улице и закрыли дверь на ключ. Неожиданно П. начал меня избивать тяжелым металлическим предметом, завернутым в газету. Я только успевал закрывать руками. Мне стало плохо, я упал. Они вчетвером выволокли меня на улицу бросили там.
В это время по кладбищу пригуливалась и смотрела, как я мучаюсь, жена П. Лишь через некоторое время случайно оказавшийся на кладбище добрый человек вызвал «скорую помощь». Когда при-I ехала машина, супруга П. проявила к происходящему неожиданный интерес. Она сказала медикам, что я алкоголик и сумасшедший. Это была стопроцентная ложь! Я был абсолютно трезв. Психически я нормален. И могу подать на г-жу П. в суд за клевету.
Состояние, в котором я был доставлен в больницу, указано в выписке из больницы и в заключении моего лечащего врача. (Копии могу предоставить.)
Больница вызвала полицию, и я был вынужден рассказать, что произошло. На следующий день в больнице меня посетил П. и предложил... забыть старое! А я в это время лежал под капельницей.
Господин Штраус! Я выжил. Я уехал из России от риска покушений на мою жизнь, потому что я еврей. А здесь я был избит евреями, которые к тому ж декларируют, что они верующие люди. Я всё равно останусь сыном своего народа до конца моих дней! Надеюсь, что Вы разберетесь с этим безобразием силами руководства общины. Если не Вы, то кто?!
Не ладно, видать, что-то
в Датском королевстве...
Неизвестно, что покажет следствие и какую меру наказания вынесет суд виновникам преступления. Но сегодня объяснение происшедшего выглядит простым до примитивности. Копылкова избила бригада тех, кто делает за определенное вознаграждение то, что он хотел делать как мицву. Не подумав, он покусился на то, что для них действительно свято, - на их заработок. И они отнеслись к нему как к штрейкбрехеру - правда, на некий бандитский манер. Будут ли виновные наказаны и если да, то как? Это сейчас решают правоохранительные органы. Как отреагировало руководство Дюссельдорфской еврейской общины? Это узнать не удалось. Один из сотрудников раввината, попросивший не называть его имени, сразу же отказался дать какую- либо информацию на сей счет. - Информация у меня имеется, но дать ее я не могу, - сказал он. - Знаете ли, я дорожу моей работой! Я настаивала:
- Скажите хотя бы, как лично вы оцениваете ситуацию.
- Неприятная история! Сейчас, к сожалению, столько грязи польется на нашу общину!
Действительно, история неприятная. Но не только потому, что на всеобщее обозрение будет выставлено преступление, совершенное в среде, которую в немецком обществе по известным историческим причинам предпочитают вообще не обсуждать, - в еврейской общине. Да еще в дюссельдорфской, которую долгие годы возглавлял не кто иной, как председатель ЦСЕГ Пауль Шпигель. Куда печальней, что честь мундира для сотрудников раввината важней, чем состояние здоровья и моральный ущерб, нанесенный потерпевшему. «Не ладно, видать, что-то Датском королевстве...»
Клавдия РОТМАНОВА
"Еврейская газета" ноябрь 2004г.